Степной беспроводный телеграф - Узун – кулак   быстро разнес по безбрежной Сары Арке необычную весть. В сторону Спасского завода едут неизвестные люди. Лошадей они наняли в Каркаралинске. На телегах много груза: непонятные инструменты, палатки, спальные мешки, одежда, продукты, посуда и пр.

Куда они едут, зачем?

Кто такие?

Жок. Не понятно.

Среди них выделяется мужчина богатырского роста, настоящий Хаджи Мукан, в огромных сапогах,  длинной  русской  рубахе, перетянутой ремнем, и белой шапкой на голове. Он ходит по степи с длинным странным молотком, похожим на посох, внимательно осматривает  различные камни. Другой, с  пышными усами и бородой имеет диковинные  часы, которые иногда достает и вертит ими по сторонам. С ними едет женщина. Эти люди называют себя геологами. Кто такие геологи? Они  ищут комир – горючий черный камень.

Сары Арка – это степное море с холмами навечно застывших волн - сопок. Среди необъятной,  опаленной  жгучим летним солнцем  степи две телеги группы геолога Гапеева казались крохотными точками, которые  сонно ползли с одной сопки на другую. Сибирским отделением геологического комитета Александр Гапеев был командирован обследовать Карагандинскую каменноугольную копь. Стоял июнь двадцатого года и  двадцатого века. Разоренная страна, раздираемая гражданской войной, погибала. И даже здесь в  глухой безлюдной степи  в стороне от столбовых  дорог истории  были видны печальные и безобразные следы войны. Вдоль дороги валялись  скелеты лошадей, а иногда белели и кости людей. Здесь прошла, уходя в Китай, обезумевшая банда атамана Дутова.

Не слишком ли ты самоуверен, отправляясь в безвестную даль в столь тревожное время? – не раз задавал себе этот вопрос руководитель экспедиции Александр Гапеев. Ответ на  него был предельно ясен. Он хорошо знал о планах возрождения страны,  создания крупной базы черной металлургии  на Южном Урале, для которой необходимо было найти месторождение коксующихся углей, расположенное ближе, чем Кузбасс. Возить уголь из Кузбасса на расстоянии более чем в две с половиной тысячи километров было слишком затратно. Этому поиску  Гапеев посвятил последние  годы.. В 1917 году А.А.Гапеев по поручению Горного департамента совершил свою первую поездку в Казахстан, познакомился с Экибастузским и Прииртышском месторождениями каменного  угля с целью потенциального их использования на металлургических заводах Урала. В 1916 году на  шахтах Экибастузского месторождении было добыто  63435 тонн угля. Здесь  работали цинковый, свинцовый, чугунолитейный заводы, коксовые печи.  предприятие по производству огнеупорных кирпичей, электростанция, шахты, которые  принадлежали «Киргизскому  акционерному горнопромышленному обществу» КАГО. Экибастузские угольные копи были самыми крупными в Казахстане и Западной Сибири. В 1918 году А.А.Гапеев  совершил вторую поездку в Казахстан, повторно посетил Экибастузское и Прииртышское месторождения угля, осмотрел и описал более мелкие месторождения угля Сары-Адыр. Тюмень-Сор, Кос-Мурун. Акджар. Борлы, Майкубень. Результатом поездки стали отчеты, в которых А.А.Гапеев дал оценку месторождениям, в том числе дал план и разрезы Экибастузской котловины, сделал расчет  запасов  - около 600 миллионов тонн угля. Это   делало Экибастузское месторождение  самым крупным в обширном регионе Казахстана и Западной Сибири. Результаты поездок им были изложены в научных отчетах «К вопросу об Экибастузском и Прииртышском месторождениях  каменного угля» (Материалы по общей и прикладной геологии, 1919 год, вып. 44). В научном труде «О некоторых каменноугольных месторождени­ях вдоль линии Южно-Сибирской железной дороги», опубликованной в 1922 году А. А. Гапеев на основа­нии собственных, а также исследований  И, С. Яговкина дал геологическое описание и оценку месторождений Борлы, Акджар и Сары-Адыр в Казахстане.

Летом 1920 года А.А. Гапеев совершил третью поездку в Казахстан, на этот раз для осмотра Карагандинского угольного бассейна большим трудом и приключениями Гапеев с женой и   братом Лутугина к концу лета добрались до Караганды. Эта небольшая поисковая группа за 3 недели полевых работ перевернул все официальные представления   о Караганде, как о небольшом месторождении сугубо местного значения.    Гапеев установил непрерывное протяжение угленосных отложений на расстоянии более 25 км,  от Майкудука до Сарани и Сокура, сделал схематическую геологическую карту, описал разрез угленосной толщи и  угольных пластов,   подсчитал запасы угля, которые составили 4,25 миллиарда тонн.

В своем научном труде «Карагандинское каменноугольное месторождение», опубликованном в 1922 году, А.А.Гапеев пишет: «…спокойное залегание углей на всей описанной площади, отсутствие на ней выходов массивно кристаллических пород, наконец, возможность проследить подстилающий угленосную толщу известняк с северо– востока, севера и запада, все это дает основание предполагать, что исчисленный минимум вероятных запасов имеет реальное значение». Благодаря этому научному труду геолога Гапеева Карагандинское месторождение с его большими запасами высококачественного  угля, расположенное сравнительно недалеко от Южного Урала и Южно-Сибирской железнодорожной магистрали из придатка к Спас­скому заводу становилось  крупным перспективным  для развития промышленности обширного региона.

В первый год он обследовал Экибастузское и Прииртышское месторождения углей, а во второй – месторождения угля, расположенные в полосе, прилегающей к запроектированной  линии вдоль Южно-Сибирской железной дороги. Им было описано ряд мелких месторождений, дана им характеристика. Позже, в 1922 году в своем научном труде «О некоторых каменноугольных месторождениях вдоль линии Южно-Сибирской железной дороги» дал оценку угольным месторождениям Борлы, Акджар и Сары-Одыр. Но пока  поиски не дали желанных результатов. И в 1920 году  Гапеева вновь  направили еще дальше вглубь казахской степи.

Долгие часы  Гапеев провел в Томске, где  просматривал  материалы, документы о месторождениях каменного угля в Киргизской степи, так тогда назывались  обширные пространства Казахстана. Здесь были  известны ряд месторождений угля. Это Экибастуз и Кызыл-Тау, Кара-Джар и Джаман-Туз, Куу-Чеку,  Бес-Тюбе и пр. Большинство из них представляли лишь «заявки», то есть  почти неразведанные выхода угольных пластов. Гапееву хотелось больше узнать о Карагандинской копи, где уже более полувека в небольших объемах  для Спасского медеплавильного завода добывали спекающиеся угли. Об этом месторождении со странным, но звучным  названием было написано весьма скупо и сведения носили обзорный характер.

Листая пожелтевшие страницы  «Горного журнала» за девятнадцатый век, он познакомился со статьями Иванова, Бернера, Красовского, Краснопольского и других авторов. Первые литературные сведения о Карагандинском каменно­угольном месторождении появились в 1868году, через 12 лет  после начала его разработки. В 1868 году в «Горном журнале» военный инженер Красовский сообщал, что "уголь добывался с глубины от 8 до 14 сажен ( от 16 до 28 метров) и доставлялся на Спасский за­вод компании Рязанова для плавки медной руды в шахтных печах". В том же журнале в  том же году Ф. Иванов при­водит первый химанализ каменного угля из Караганды, произве­денный  в Уральской химической лаборатории. Краткое описание геологии Карагандинского месторождения угля  также были даны в научном труде  А.Габриэля «Сведения об открытии в разных местах Киргизской Степи медных и железных руд, а также каменного угля», опубликованной в «Известиях НРГО» в 1869 году и в статье В.Бернера «Медное производство Спасского завода в Акмолинской области, степи сибирских киргизов», опубликованном в       1871  г. в «Горном журнале»  В.Бернер сообщал, что карагандинское месторождение включает два пласта с запасами в исследуемой им части не менее 25 тысяч тонн угля. В.Бернер также упомянул  и каменноугольный прииск, расположенный   на Сокуре.

Строительство "Великого Сибирского пути" вызвало в 1893-9бгг.   ревизию известных к тому времени место­рождений полезных ископаемых,  тяготеющих в линии Сибирской железной дороги. Караган­динское месторождения  повторно обследовали видные геологи Петербургского Геологического Комитета П.К. Высоцкий. А.К. Мейстер, А.А. Краснопольский, отчёты которых были опубликованы в печати в 1895 - 1907 годах.  Каждый из них в своих работах добавлял новые, преимущественно из области общей геологии района, сведения в общую копилку познания Карагандинского угольного месторождения. Представ­ление же об угленосности месторождения оставались крайне скупыми, фрагментарными,   недостоверными.

Так.  А. Краснопольский  в 1907году в статье "О характере и степени бла­гонадежности находящихся в Акмолинской области Карагандинско­го и Саранского месторождения каменного угля" – писал, что «месторождение заключает два угольных пласта мощностью: верхний - раздвоенный в 0,9 и 1,9 м, и нижний - более 6,4 м.». О Саранском же месторождении этот автор сообщал: «Можно только указать, что оно находится в верстах 10 от Караган­ды и по условиям залегания представляет полную аналогию пос­ледней». Александр Гапеев  отметил наблюдатель­ность Краснопольского,   который установил сходство условий залегания угленосных отложений Карагандинского и Саран­ского месторождений.

Он внимательно прочитал  «Краткий очерк исследования Киргизской степи» профессора Петербургского горного института Г.Д. Романовского, пионера механизированного бурения глубоких скважин в России, крупного специалиста  по разведке и добыче полезных ископаемых. Гапеев помнил, что этот видный ученый  впервые пришел к смелому выводу о больших запасах нефти в Заволжье. Это шло в разрез с существующими  геологическими теориями. Что же написал Романовский  о  Карагандинской  угольной копи? Он отметил  благоприятные условия разработки угольных пластов, но в то же время констатировал, что «месторождение не может быть обширным». Такие же неутешительные выводы были сделаны и в других опубликованных работах. Опытный геолог Гапеев легко обнаружил противоречивость авторов в описании геологии месторождения, в направлении залегания пластов, их структуре. Особое внимание обратил Гапеев на выводы статьи инженера Антипова «Рудные и каменноугольные месторождения Киргизской степи». Автор этой статьи, пожалуй, единственный из всех авторов,   высказал предположение о большой протяженности пластов Карагандинской копи в юго-западном направлении. Это уже обнадеживало. Значит, на этом месторождении  далеко не все ясно,  и его недра хранят в себе немало загадок.

Только спустя полтора месяца с момента выезда из Томска геологи добрались, наконец, до Карагандинских копей. Взору Гапеева предстала унылая картина шахтерского поселка с черной от угольной пыли землей, саманными кривыми бараками, темными строе­ниями надшахтных зданий. На весь поселок всего один кирпичный дом. В этом доме еще недавно жил англичанин -  управляющий Карагандинскими угольными копями, которые принадлежали акционерному обществу «Спасских медных руд». В мае 1918 году Спасский медеплавильный завод, рудники и угольные копи этого акционерного общества декретом СНК РСФСР  были национализированы. Бывшими хозяевами были построены три  шахты – две вертикальные «Герберт» и «Карно» и одну наклонную «Джимми». Шахта «Карно» имела вертикальный ствол глубиной 70 метров, шахта «Герберт» - 107 метров, а  новая шахта «Джимми» имела наклонный ствол протяженностью 213 метров. Шахта «Карно»  прекратила  добычу угля, и её ствол служит для вентиляции шахты «Герберт», которая продолжала работать под руководством штейгера Осипова.  На шахте «Джимми» наклонный ствол прежние хозяева взорвали, и работы на ней были прекращены.  По сообщению Осипова на шахте «Герберт» в июле 1920 года работало  125 подземных рабочих. Добытый уголь делился на четыре сорта – мусор, мелкий и крупный орешки для котлов и домашнего использования, и крупный кусковой уголь, отправляемый на Спасский завод и в Акмолинск.    Из бесед со штейгером Осиповым Гапеев узнал, что англичане в 1911 году в Караганде производили алмазное бурение и всего было открыто 12 угольных пластов. Однако ни­каких документов по геологии месторождения не сохранилось: часть их сгорела при пожаре конторы на Спасском заводе, а часть англичане прихватили с собой. Пришлось  Александру Гапееву начи­нать работу сначала, со сбора полевых материалов. Это была обыч­ная тяжелая будничная работа геологов. Гапеев   обследовал шурфы, дудки, сбойки, копался  на выходах пластов. С восходом солнца и до вечера работал молотком, скрупулезно замерял, зарисовывал, записывал характерные разрезы пластов и пород, наносил их на карту. Обследовал выхода пластов и за пределами копей, отдельные из небольших шурфов, в которых крестьяне  Большой Михайловки и Новоузенки добывали уголь. А ве­черами на складном стульчике сравнивал разрозненные части раз­резов, анализировал материалы. «Не дано нам право на леность в познании закономерностей природы». – любил говорить он. Гапеева не поки­дала мысль найти общую закономерность строения пластов и подсти­лающих их пород Карагандинского  и Саранского месторождений, найти доказательства того, что это два участка одного большого месторождения. И он пользовался любой воз­можностью получить новые данные по геологии месторождения. Даже залезал в колодцы. Не обошлось без курьезов.

В один из вечеров местные жители копей были немало озадаче­ны, обнаружив, как огромный детина спустился в строящийся коло­дец и долго не появляется оттуда.

- Хм! Чегой-то ему в колодце надобно. Воды там нет.

- Никак задумал скотину воровать.

- Чего ждать? Все ясно. А ну давай вязать его.

И дюжина мужиков с хмурыми физиономиями обступили колодец.

Об этом эпизоде впоследствии вспоминал Александр Александ­рович: "С трудом удалось доказать, что я инженер – геолог, что  я не прятался в колодец, чтобы ночью вылезти оттуда и украсть лошадей, а спустился осмат­ривать угольный пласт. Куски угля валялись рядом с колодцем".

Хрестоматийным стал и тот комический случай, когда Гапеев решил провести глазомерную съемку выходов известняков, подсти­лающих угленосную толщу, и выехал в поле с нанятым возницей Жунусом. При этом возница отъезжал на 2 – 3 километра и останавливался. А Гапеев по компасу брал на него направление и шел напрямик к телеге, считая количество пройденных шагов, Каждый раз Жунус подвигался, освобождая  на телеге место Гапееву. А тот посылал возницу вперед, а сам, сидя или лежа на земле, выжидал, когда телега отъедет на достаточное расстояние. Тогда Гапеев кричал, махал руками, чтобы  Жунус остановился.  Тот останавливался, а Гапеев брал направление и снова, отсчитывая шаги, шел к телеге. И вот возница в очередной раз поехал вперед и скрылся за холмом, не обращая внимания на крики и  отчаянное размахивание руками Гапеева. Александр Гапеев был вынужден пешком вернуться в Караганду.  День был потерян. Когда Жунус вернулся в Караганду, то Гапеев спросил его: «Почему ты не остановился? Разве не видел и не слышал, как я махал руками и кричал.

«Нет, видел, - ответил Жунус. - Но ведь ты все равно пошел бы пешком. Вот я и не стал ожидать, надо было лошадь напоить и накормить». Жунус, не понял "индженера". Сердиться  на него не было смысла. Не раз Гапеев рассказывал своим коллегам эту историю  второго открытия Карагандинского бассейна.

На следующий день, едва обозначился светлой поло­сой рассвет, отделяя серое небо от черной земли, Гапеев был уже на но­гах, чтобы вновь повторить вчерашние поиски. А спустя час он уже привычно мерил своими огромными "геологическими" ногами ка­рагандинскую степь. По-прежнему впереди маячила телега провинив­шегося Жунуса. Но только в этот раз он вел себя как нельзя кор­ректно, выполняя все указания "индженера" и дело спорилось быст­ро. Они двигались по долинам и склонам холмов, поросших пожухлевшей травой и редкими кустами  карагана. Гапеев следил за выходами пород, периодически нанося их на карту. Вдаль показались ветхие заброшенные строения Саранской копи.

Мощная толща подстилающих известняков прослеживалась на всем протяжении, и ее направление совпадало с направлением залегания угольных пластов. Это убедительно доказывало внутреннюю связь и неразрывность пластов Карагандинской и Саранской копей. Тайное стало явным. Гапеев перестал сомневаться. Значит, на этой огром­ной площади глубоко под землей скрыты угольные пласты, запасы которых исчисляются миллиардами тонн. Эта установленная законо­мерность выдвигала  Карагандинское месторождение в самое крупное и перспективное в Казахстане, действительные кон­туры которого необходимо было еще установить.

«Нужно  еще и еще раз проверить структуру пластов обеих копей, их боко­вые породы, элементы залегания», -  думал он. Жунус в телеге ждал  Гапеева, который был на этот раз необыкновенно весел и радостен. Счастье светилось в его глазах. Он был общительным человеком.

-  Ну, вольный сын степей, мы сегодня  с тобой  славно поработали. Мы установили, что от Караганды до Сарани на расстоянии в 25 верст глу­боко под землей лежат пласты угля.

-  И здесь есть уголь? - непонимающе спросил Жунус, указывая
на землю под ногами.

-  Да, и здесь, и тут, и там, - жестикулируя, отвечал Гапеев, -
на глубине в  сотни метров.

-  Ой, бой! Как ты можешь видеть под землю. Не понимаем, – удивленно разводил  руками Жунус.

Читатель, давайте оставим нашего счастливого ге­роя наедине с Жунусом, а сами задумаемся, как происходят откры­тия. Сегодня часто в газетах и журналах сообщается о новых изобретениях, открытиях месторождений, установлении новых закономерностей природы. Мы привыкли к таким новостям и воспринимаем их, как  рядовые, будто они происходят сами собой, по божьей милости. Однако за каждым из этих открытий кроется  упорный путь поисков и борьбы, разочарований и находок.  Открытия  и изобретения счастливо венчают  длинный  и трудный путь  поиска и познания.

Вспомним о Караганде конца прошлого и начала нашего века. Сколько событий, людей, судеб помнит эта земля. Здесь побывали десятки инженеров и геологов, порою больших знатоков своего де­ла, о ней написано много отчетов, научных статей,  монографий. Геолог Александр Гапеев смог первым увидеть и обосновать то, чего не смогли  другие. Этому в немалой степени способ­ствовали полевой опыт и метод исследований, освоенные Гапеевым при многолетней совместной работе с его учителем и другом, выдающимся ученым Леонидом Ивановичем Лутугиным. К этому подгото­вили Гапеева и предшествующие ему исследователи Караган­ды – Антипов и Краснопольский. Это открытие  послужило мощным толч­ком к новому еще более интенсивному процессу познания земли карагандинской, и  освоения подземных богатств этого края, продолжающемуся и в настоящее время.

Вернемся вновь к Гапееву с Жунусом, которые в телеге ехали навстречу Караганде. С одного из холмов открылся вид на древнюю долину урочища Караганды-Басы. Вдали виднелись дома рабочего  поселка, шахтные постройки, слева зеленели огороды и высокие тополя поселка Михайловка, слегка блестело в камышовых зарослях озеро. Гапеев попросил остановить телегу и пошел по степи, едва ощущая легкое движение ветра.

- Что ждет этот край? -  думал он. - Истинное пробуждение или: глухое забвение? Как трудно предвидеть это. Наверное, также трудно  как предсказать, кем станет только что народившийся ребенок. Но он уже был уверен, что пройдут годы и здесь вырастет  прекрасный город  солнечного камня, город  рукотворного Солнца. На миг ему представилось, что в этой долине вырастет город Солнца... Как там у Кампанеллы записано: "Город Солнца виден издали. Он лежит среди обширной равнины, а его центральная часть возвышается на холме... в городе Солнца нет бездельников и туне­ядцев, здесь все работают... здесь наука достигла невиданного расцвета..."

Нет, нет! Это будет не компанелловский город Солнца с неприступными стенами, сферическими кругами улиц и подъемными, ко­ванными железом воротами. Здесь вспыхнут огни нового  города с многоэтажными домами, школами, детсадами, ин­ститутами, театрами, где человек будет свободно учиться, и  рабо­тать, жить счастливо.

"Ну вот, уж совсем размечтался,"¹- укоризненно подумал Гапеев.

И фантастические видения будущего сменились реальными кар­тинами тяжелой жизни шахтеров Карагандинской копи, лишенной са­мых элементарных удобств.

- Да! Между суровой действительностью и манящими картинами будущего лежит огромная пропасть, - констатировал он.

Даже самый смелый фантаст не мог представить в то время всех тех колоссальных изменений, которые произойдут в этом крае спустя всего несколько десятилетий.