Летом 1909 года редакция еженедельной газеты "Русские ведомости" предложила писателю Михаилу Пришвину совершить поездку в малоисследованный край – Прииртышские степи, чтобы дать серию зарисовок о жизни крестьян-переселенцев в Сибири. Пришвин охотно соглашается, так как уже несколько лет интересуется крестьянской темой. Он замечает нарастание социальных противоречий в деревне, обеднение и обезземеливание крестьян. Выход из этого положения  крестьяне видели в бегстве на окраины России, в Сибирь. Стихийное переселение крестьян из центральных губерний страны, начиная с 90-х годов все усиливалось и особенно стало массовым в начале двадцатого века.

Исследователь переселенческого движения А.Глебов к книге «Что могут дать переселения крестьянину?» в 1907 году так описал это движение. «Это поистине какая-то огромная людская река, устремляющаяся из коренной России за Зауральский горный хребет. Как птицы перелетные, которые с наступлением холодов без удержки тянутся огромными стаями в теплые заморские края, так точно крестьянство, изголодавшееся и обнищавшее на родине, ищет себе простора и достатка в неведомом крае». Нашли ли эти люди на новых землях свое счастье? – этот вопрос волнует Пришвина.

Получив аванс, Пришвин 1 августа 1909 года выезжает из Москвы. Пришвин хочет увидеть жизнь крестьян на новых землях.

«Весной в самом центре России, в черноземных губерниях я наблюдал, как в народе зарождаются мечты о новых местах.

Теперь, осенью, я наблюдаю осуществление этой мечты. Мне кажется, если я увижу край, населенный просто сытыми и здо­ровыми людьми, я буду доволен».

Потянулись долгие железнодорожные дни. Позади "Урал, как седая бровь старика". Уже в пути он видит переселенцев. Возле рельсов в ожидании теплушки лежат «грязные тела с грязными мешками». Это заставляет писателя задуматься: «Почему же люди так красивы там, когда косят, и почему непривлекательны здесь, в теплушках, в обстановке этого, казалось бы красивого движения на Новые места, в страну обетованную".

Пришвин плывет на пароходе по Иртышу. В нижнем отделении парохода переселенцы. Он беседует с капитаном парохода, с переселенческим чиновником о судьбе "Адама и Евы", ищущих землицы. Он видит украинца и украинку на фоне однообразной, угрюмой природы. "Она грустно смотрит на пустую степь без деревьев, без яблонь и вишен, без мазанок белых с плетнями, желтую сухую, дочиста выжженную солнцем, с сухой синенькой щеткой, вместо травы, и говорит: "Як бы трошки землицы в Полтаве, так на шоб я в ту бисову зимлю поехала"

Под влиянием увиденного у него пропадает всякое жела­ние писать о переселенцах. Он все больше убеждается, что переселенческая политика не приносит земледельцам счастья, что все рекламные статьи в солидных журналах с массой ста­тистических цифр о благосостоянии переселенцев, о мужицком рае не имеют никакого реального основания.

И все же мечта увидеть обетованную страну не поки­дает его. А может быть она гдe-тo дальше в глубине Заиртышских степей? Он с интересом слушает, расспрашивает о жизни пастухов-кочевников. Его воображение рисует  сказочный мир киргизской степи. «Мои глаза были прямо обращены туда, но рядом с этим я не хотел выпускать из виду и вечную пару - Адама и Еву».

О последующем изменении маршрута Михаил Пришвин повествует в своём рассказе "Архары". "Было это на Иртыше. Я вылез на палубу из вонючего пароходного подвала, где были сгружены переселенцы. От моих ста рублей не осталось и половины, а я ничего не мог написать о переселенцах. Это были несчастные, жалкие люди, и я понял, что писать надо не о них, а о похождениях переселенческих чиновников, и что для этого требуется длительное изучение на местности.

Интереснейшие степные картины мало- помалу обратили на себя моё внимание, я принялся, кроме того, просматривать единственную взятую с собой книгу – географию Семёнова – и скоро вычитал там, что где-то около Каркаралинска в степных горах водятся архары".

В моей библиотеке эта книга есть: "Россия. Полное географическое описание нашего отрочества"  том 18. Киргизский край под редакцией В.П.Семёнова. С-Петербург, Издание А.Ф. Девриена. 1903г." На 121 странице книги Михаил Пришвин прочитал: "Архар и таутеке являются главными предметами местной охоты для киргиз и русских; убить этих животных – большая гордость для охотника, так как они забираются на высокие скалистые горы, и охота на них сопряжена с большими случайностями и трудностями", "Непобедимое желание овладело мной", - пишет Михаил Пришвин – Бросить переселенцев, плюнуть на аванс и заняться архарами".

Много легенд и историй ходят среди народа об этих круто­рогих кpacaвцax. Кто не слышал об их гигантских прыжках со скал на рога, об их необыкновенной ловкости.

Впервые европейцы узнали об архарах из книги величайшего путешественника всех времен и народов Марко Поло, который почти 20 лет странствовал по просторам Азии. Он писал, что высоко в горах Азии водятся крупные 6араны с колоссальными рогами чуть не в метр длиной.

Этому долгое время не верили, как и многим другим рассказам Марко Поло. Но спустя много времени европейские  путешественники действительно встретили огромных баранов, их вид и размеры на этот раз полностью соответствовали описаниям Марко Поло и баран получил научное название "архар Марко Поло"

Существуют несколько видов горных баранов: более мелкая их разновидность обитает и поныне в горах Куу, Каркаралы, Кызыларай, Кызылтау. Это животное редкой красоты. Bcегда гордо поднята голова, стройное тело, крепкие ноги и рога, спирально закрученные. Архары пасутся в местах совершенно 6езлюдных, скалистых и при виде опасности не упуская из виду угрозу, скрываются за гребень гор. Благодаря чуткости, быстрому бегу по скалам, где человеку трудно передвигаться, они легко уходят от охотника. И охота на них тре6ует огромного терпения и выносливости.

Не удивительно, что прослышав об архарах, Пришвин за6ыл быстро старые свои планы и загорелся новой идеей  -         охотой нa них, и          заодно знакомством с бытом киргизов-кочевников. Так он поступал и в своих ранних путешествиях. В предисловии к книге «3a волше6ными коло6ком» он пишет о путешествии по Северу.

«Плана путешествия у меня не было, но когда я стал о нем раздумывать, то мне представилось, будто кто-то мной руководил …Кто  же это? И мне стало казаться, что я как в сказке, шел по Северу за волшебным колобком».

На этот раз волшебный колобок романтики повел его в неизведанный экзотический край,  «киргизскую складчатую страну». Так её именовали тогда геологи и географы.

«И хорошо же вот так удрать от всех в какое-то новое место, полное таинственных сновидений. Этому способствовало знакомство на пароходе с агентом по продаже машин Зингера, который узнав о желании Приш­вина поохотиться на архаров, стал уговаривать его ехать в глухой городок. Я не мог сразу запомнить его название, в переводе означало «черное перо».

Там у него живет родной 6рат фабрикант "фруктовых" вод" Лазарь Исаевич Дебоган, который поможет Пришвину осуществить его замысел, совершить охоту на архаров. Это рассеяло последние сомнения писателя.

Получив записку от нового знакомого, и  «очень задешево»  устроившись в кибитке, Пришвин двинул в далёкий неведомый Каркаралинск.

Далее наш рассказ пойдет в хронологическом порядке, по сохранившимся записным книжкам Пришвина.

При этом  читатель познакомится ближе с теми местами,  которые посетил Михаил Пришвин, их достопримечательностями, историей. Это поможет гораздо глубже понять ту обстановку, в которой находился писатель, и объяснить читателю записи в его дневнике. Все эти сведения нам удалось собрать в результате поездок в Каркаралы, а также краеведческих поисков.

"I3 августа.         Переправа через Иртыш… Мы около степи. Какая она степь".

Пришвин едет по почтовому тракту с телеграфом от Павлодара до Каркаралинска.  Всего 356,5 верст.

После паромной переправы тракт идет сначала около протоков Иртыша, а затем по ровной, однообразной, глинистой, местами солонцеватой степи.

«Соленое озеро возле 2-го пикета. Заря малиновая.  Пикет Калкаман лежит на соленом озере того же назва­ния. Озеро считается собственностью казны и сдается в аренду частным лицам. Окружность озера около 20  верст.          Ежегодно здесь добывали около 80000 пудов соли».- так  записано в книге «Киргизский край».

На озере самым примитивным способом производилась добыча соли. Здесь писатель увидел много больных, Heкоторые из них были на костылях. Среди окрестного населения это озеро издавна пользуется славой природной лечебницы. Даже название "Калкамак"  в переводе обозначает "Народ здоров" Но никаких больничных заведений здecь писатель не обнаружил. Больные за плату жили у киргиз в юртах, а питались кое-как.

«A есть ли здесь поблизости какой-нибудь фельдшер, доктор? - интересуется Пришвин.

- Нет. Больные лечатся сами».

В записной книжке появляется запись: «Изумляюсь: доктор за 700 верст...».

Далее потянулись пикеты Джамантузский, Кайдаул, Чанчан, Карасорский, 30 - 40 верст один от другого.

«…Мы едем сутки в степи, едем другие, а все она такая же, такое же сухое и желтое море; как снег, выступает соль на дороге, озера мертвые, соленые, со страшными фиолето­выми краями».

В раздумьях появляется сюжет первого рассказа о содержателе соленого озера, о дорожных приключениях. «Земля – ковер, я – художник. Я пишу ковры». В глазах степь преображается, приобретает призрачные виды. В дневнике появляется запись: «Аравия, озеро, а за ним сопка желтая. Аравия сухая, прозрачная, легкая, светлая».

Но вот вдали появился небольшой зеленый островок с редким кустарником, густой травой. Это затерявшийся плес высохшей речушки. «Только один ручеек и все оживает».

Небольшой тарантас медленно ползет по бескрайней степи. О пройденных километрах здесь говорит только солнце. Каждый человек, пересекающий эту страну, чувствует себя очень маленьким, слабым существом. Да, с точки зрения огром­ной Сары-Арки человек очень мал.

«Какое обилие пустующей земли! Но что она может дать   человеку, отметит ли она его труды». -  размышляет писатель, вглядываясь вдаль в надежде увидеть какой-нибудь зеленый кустик или затерявшуюся речушку.

Холод, дорожные трудности, дикость и заброшенность мест, черствые попутчики – эгоистичная жена лесничего, хмурый казак- ямщик, хмельной старичок Аким на станции, - все это вносит сомнения в душу Пришвина, в удачный конец задуманного путешествия.

«Как жутко, - пишет он. «Эта степь странная и эти люди, все практичные, а я один так зря. Безумие это путешествие, у меня никакого дела… все спрашивают зачем? Я сам не знаю зачем…».

Некоторое разнообразие приносит писателю случайные встречи в пути, наблюдения за кочевой жизнью киргизов. Он отмечает в дневнике их черты. «Киргиз не подает вида, что заметит, но через 10 лет скажет, что встретился, в такой-то одежде, особенно, если на лошади, то укажет какая лошадь  и пр.

От Карасорского пикета дорога тянется по восточному склону Баян-Аульских гор, поросших сосновым лесом. У подно­жия этих гор расположилась казачья станица Баян-Аул, судьба которой очень схожа с

Каркаралинском.

Баян-Аул основан :в 1826 году отрядом казаков.

С 1868 года Баян-Аул - казачья станица. Живописные окрестности Баян-Аула, поросшие сосной, березой, среди гранит­ных скал, смолистый  пряный воздух, сравнительно дешевая жизнь в станице -  все это делало Баян-Аул одним из лучших дач­ных мест Киргизского края. Осенью каждого года в Баян-Ауле устраивались шумные ярмарки. Главное занятие населения - ско­товодство, а также, частично, хлебопашество и подсобные промыслы, извоз, рыболовство, работа на рудниках.

В двенадцати километрах от Баян-Аула в окружении скал и леса покоится живописное озеро Джасыбай. Отдых, короткое знакомство с горами и станицей, и снова потянулась степь, горько-соленые озера, холмы с выжженной солнцем травой, получившие название Сары-Тау (желтые горы), пикеты Сартавский, Куянды, Спирлинский. В 25 километрах от пикета Спирлинского лежит уездный город Каркаралинск.

Линия горизонта волнуется, приближается, постепенно даль перходит в горы.16 августа Пришвину открываются розовые в восходящем солнце каркаралинские горы.